Страшно. Как же мне страшно. Страх паутиной расползается по всему телу, заползает в душу, отравляя её. Так страшно мне ещё никогда не было. Даже когда я летела с балкона второго этажа. Тогда в худшем случае меня ждали переломы. Сейчас… Сейчас меня может ждать что-то страшнее даже смерти. Не хочу мучиться под Круциатусом, извиваясь и рыдая от боли. Не хочу. А всё почему? Полукровка - это сейчас почти как приговор. Почти. Магглорожденная - вот это был бы настоящий приговор. Как там Вик? Я не видела её сегодня целый день. Надеюсь, у неё всё хорошо. Конечно, настолько, насколько это вообще возможно в нашей ситуации. Хоть бы она ни на что не нарвалась…
Когда перед глазами проносятся картины жутких пыток, я застываю посреди коридора, пытаясь справиться с перехватившим от ужаса дыханием. Одной рукой опираюсь о стену, другой зажимаю рот, чтобы не закричать. Прочь, гони прочь эти образы, Етта! Это лишь твоя слишком богатая больная фантазия! С ней всё хорошо! Медленно, очень медленно меня отпускает. Отлипаю от стены и продолжаю идти дальше по коридору. Да, иногда моя и так слишком богатая фантазия, помноженная на просмотренные когда-то вместе с Вик фильмы ужасов, играет со мной злые шутки.
Чёрт, верните меня в прошлое лето. Когда война была там, где-то далеко. Когда она не душила нас своими чёрными щупальцами. Не пробиралась в наши мысли, поселяя в них смуту и панику, уничтожая веру и надежду. Когда мы могли быть детьми. Могли быть радостными и беззаботными. Потому что война была далеко. Она была там, где не было нас.
Вздрагиваю от шороха слева, оглядываюсь. Никого. Это хорошо. Ведь хорошо же, да? Эта осень изменила всех нас. Мы все выросли. Все - от мала до велика, от первого курса до седьмого. Жизнь заставила - резко, безжалостно, как ударом по голове. Всё, детство кончилось, пора это понять. Даже если тебе только одиннадцать. Война меняет всех, никто не остаётся прежним. И это страшно. Никогда не знаешь, а что же станет с этим человек через день, неделю или месяц. Никто и никогда не сможет этого предсказать. Я тоже изменилась. Может, внешне это не сильно заметно, но это так. Раньше я не обращала внимания на то, что не касается меня или моих друзей. Но война - она касается всех. Я ночами сижу над котлами, порой готовя по три зелья за раз. И я знаю, что мои труды не пропадут даром, я знаю, что кому-то они помогут справиться с последствиями очередной отработки у Кэрроу.
Кэрроу. О, как же я их ненавижу. У меня зубы от ненависти сводит. Никогда и ни к кому я не испытывала такой сильной ненависти, даже к Амбридж. Руки сами собой сжимаются в кулаки так, что белеют костяшки, а ногти впиваются в ладони. Ничего, когда-нибудь их убьют. Я на это всем сердцем надеюсь.
И снова я останавливаюсь посреди коридора. Глубокий вдох, выдох. Разжимаю кулаки. Успокойся, Генриетта! Сейчас не время для бурных эмоций. Чёрт, что я вообще делаю в подземельях? Если Викторика уже в спальне, то я её сегодня так и не увижу. В гостиную-то к слизеринцам мне не попасть. Но ведь есть возможность, что она ещё бродит где-то по замку? Тогда я буду ждать её в боковом коридоре возле входа в их гостиную. Туда обычно никто не заглядывает.
Я ускорила шаг, наплевав на стук каблуков. К чёрту, мало ли, кто решил пройтись по коридору? Подумают - слизеринка какая-нибудь, ничего страшного. Зато я быстрее доберусь до места, тем более что там я чувствую себя в безопасности куда больше, чем здесь.
Выходя из-за поворота, я застыла на месте. На полу возле стены была копошащаяся груда тряпок, при детальном рассмотрении оказавшаяся парнем, который пытается подняться на ноги. После пары неуверенных шагов вперёд, до меня донеслась истина о личности ученика предо мной.
- Майкл?!
Я кинулась помочь ему, попутно пытаясь понять, какие зелья и мази ему понадобятся. Осторожно, стараясь не повредить ещё больше, чем есть, я помогла Корнеру подняться и подставила своё плечо, чтобы он смог опереться.
- Что случилось? Слизеринцы? Отработка?
Прости, Вик, я не могу его бросить. Чёрт, главное, чтобы нам больше никто не встретился. Я осторожно выудила из кармана пузырёк с Укрепляющим зельем, подставляя его к губам Майкла, потому что сам он бы его выпить не смог – руки дрожали. Хорошо было бы ещё добраться до Обезболивающего и Кроветворного, но это потом. Сейчас нам надо убраться подальше отсюда.
- Давай, Майк, пей. Я без него тебя не дотащу. Давай же.
Кажется, я говорила ещё какую-то подбадривающую ахинею, даже не запоминая, что говорю. Я говорила для того, чтобы просто говорить, чтобы не молчать. Если я замолчу, я пойму, насколько мне страшно.

Отредактировано Генриетта Саузвильт (2013-11-24 00:34:16)